Голиб Саидов - О чём умолчал Мессия… Автобиографическая повесть

Таким образом, двадцать шесть квартир, что составляли наш двор, по сути, являло собой СССР в миниатюре.

Сейчас, когда межнациональные и межконфессиональные конфликты достигли своей высшей точки накала, мне становится как-то по-особенному тепло и уютно, когда я вспоминаю наш двор и его обитателей. Жизнь моего поколения пришлась на период относительного затишья: страна, оправившаяся от недавней Великой Отечественной войны, жила в созидательном ключе. Мы первыми запустили в космос искусственный спутник, а вскоре в полет отправился и первый советский космонавт – Юрий Гагарин. Страна ликовала. Все были полны надежд на скорое счастливое будущее. Тем более, что сам Н. С. Хрущёв заверил нас, что коммунизм наступит уже при нашей жизни: ждать оставалось всего каких-то 20 лет. И, как бы в подтверждение этому, как-то по-особенному, ласково, тепло и радостно светило солнце, пробиваясь сквозь густую крону дерев, отплясывая многочисленными своими лучами-зайчиками по всему нашему уютному двору. В атмосфере было разлито столько благости и умиротворения, что казалось, это будет продолжаться вечно. А может быть, это была просто очередная весна? Или потому, что мне повезло с детством: настоящим, полным и всеобъемлющим, насыщенным самыми разнообразными событиями?

Теперь, по прошествии более полувека, оглядываясь назад, в своё прошлое, я начинаю осознавать, что именно те самые первые 15 – 20 лет и сформировали по существу мой основной духовный стержень, что я пронёс через всю свою жизнь. Потому что, по большому счету, я, оказывается, нисколько с тех пор не изменился. Тем нежнее я отношусь к событиям моего детства, бережно сохраняя остатки своих воспоминаний и ревностно оберегая и пряча их глубоко в своём сердце, в своей памяти.

Наш двор был составлен из совершенно необычных и уникальных личностей, волею судьбы оказавшихся в Бухаре и успевших проникнуться ответной любовью к этому городу. Кто-то был выслан в наши края за своё вольнодумство, кто-то бежал от имевших место погромов, ну а кого-то судьба пощадила, эвакуировав в безопасный и гостеприимный уголок во время Великой Отечественной войны. Все они, очутившись на новой почве, обрели здесь свою вторую родину.

Это теперь, задним числом, пытаясь вспомнить нации и народности, составляющие наш двор, я с удивлением констатирую, что он представлял из себя настоящий конгломерат различных народностей: узбеки, таджики, русские, евреи, татары, украинцы, белорусы, корейцы, иранцы, арабы, немцы, цыгане. А тогда… Тогда нам даже и в голову не приходило разделять друг друга по национальному или иному признаку. Правда, чтобы не лукавить, отмечу: да, многие у нас имели клички, порою довольно обидные, но они отнюдь никак не были связаны с национальностью конкретного человека. И если кого-то бывало, недолюбливали, то это было обычно связано с какими-нибудь негативными качествами, чертами характера которые осуждаются в любом обществе: жадность, скупость, лицемерие, эгоизм и т. д. Но, чтобы ненавидеть человека только за то, что он родился русским или узбеком – такого я не припомню. Я знал, что такие люди существуют на свете, но ничего, кроме жалости они во мне не вызывали, потому как такое явление всегда расценивалось как патология, а больных следует жалеть.

C малых лет, играя в общем дворе как «в одном общем котле», мы настолько крепко привязались друг к другу, что даже сейчас, спустя столько лет, разыскав кого-либо из знакомых моего детства, я с волнением отмечаю про себя, что то трепетное воспоминание, которое я испытываю к своему прошлому, одинаково дорого и моему знакомому, увлажняя обильно его глаза.

Возможно, когда-нибудь, играм нашего двора я посвящу отдельную книжицу, а пока всего лишь перечислю те, что сохранила память: ахрычки, рогатки, лянки, аккол-дукол, чеканки, лапта, классики, халохуп, казаки-разбойники, пятнашки, куликашки, камешки, айрам шум-шум, гургурак, гаранги («воздушные змеи»), трах-трах (или «войнуха»), джами, ножички, танки, футбол, гандбол, волейбол, баскетбол, регби, ватерпол, хоккей. Это то, что память выдала с ходу. А сколько игр, не имеющих названия, таких как, катание велосипедного обруча с помощью палочки-хворостины, ходьба на ходулях, всевозможные сражения, сидя верхом на товарище. Кроме того, следует особо отметить опасные игры: карбид и взрыв-пакеты, путешествие во времени и фокус с тремя спичками, лук со стрелами и оружие с «венгеркой».

С новой игрой нас познакомила Таня, недавно возвратившаяся из «Артека». Перекочевав с тёплого и ласкового берега Крыма на знойную и жгучую почву Бухары, эта невинная артековская игра советских пионеров явно требовала доработок и усовершенствования. Что и было незамедлительно претворено в жизнь нашими сметливыми старшими товарищами.

Изначально её правила были достаточно банальны и скушны: водящему плотно завязывали глаза, ставили в центр хоровода и, под всеобщие бормотания («Айрам-шум-шум, айрам-шум-шум, арамийя бисила, бисила, бисила»), взявшись за руки, начинали медленно кружить вокруг несчастного, которому оставалось, наугад вскинув руки с галстуком вперёд, заарканить свою «жертву». После чего, «жертва» и водящий поворачивались спиной друг к другу (на достаточном расстоянии) и на счёт «раз-два-три» обязаны были повернуться лицом к лицу. Если оба участника синхронно разворачивались с одной стороны, то они обязаны были, чмокнув друг друга в щёчку, мирно расстаться. Если же поворачивались «вразнобой», то бывший водящий встраивался в общий хоровод, а на его место заступал «новичок».

Налицо – явный непорядок.

Саша был лет на пять старше нас, а потому совершенно резонно предложил несколько усовершенствовать игру, с учётом, так сказать, бухарской специфики, а точнее – специфики нашего двора.

Во-первых: повязка на глаза совершенно излишняя вещь, позорящая доброе и светлое имя пионера, одним из качеств которого всегда являлась честность. Будет вполне достаточным полагаться на это качество. Это предложение было встречено с пониманием. Особенно мужским электоратом, которому не очень-то «светила» перспектива чмокаться с приятелем.

Во-вторых: целоваться следует «по-человечески», то есть, в губы. Женская половина смущённо молчала, что было справедливо всеми сочтено за согласие. Игра заметно оживилась, обретая с каждым днём новых поклонников.

Аппетит, как известно, приходит во время еды: следующее нововведение касалось продолжительности поцелуя. В ходе довольно бурного обсуждения, стороны, все же, пришли к взаимному согласию: было решено считать до десяти.